Житие мое - Страница 77

К оглавлению

77

И как, спрашивается, я мог оказаться одним из этих людей?!

Часть пятая
Ученик дьявола

Тот, кто сказал, что дети – цветы жизни, либо не до конца продумал свою ассоциацию, либо слабо представлял себе труд садовника.

Отец семерых детей

Глава 1

За окном медленно танцевали снежинки – подлетали к окну, взблескивали и тут же прятались в темноту. Я пробовал хотя бы на секунду угадать, удержать в уме их полет, но ничего не получалось.

– Тангор!

Да-да, здесь. А куда я денусь? Какое повреждение рассудка заставило меня поверить речам черного мага и подписать этот проклятый контракт? Должно быть, виновата травма, нанесенная Шорохом, и за это он мне тоже ответит. Где-то с месяц я пребывал в счастливом неведении о том, во что вляпался, ровно до того момента, пока не кончился курс приема блокираторов. А потом мистер Сатал вызвал меня, велел забрать Макса из вивария очистки и объяснил содержание документа еще раз.

Например, тот его пункт, где «обучение – бесплатно», в смысле, чтобы отказаться от этого обучения, можно сильно приплатить.

– Тангор, чем вы заняты?!

Надо было соглашаться на тюрьму, блокиратор они бы мне и так дали – никуда не делись бы. В конце концов, помогать людям, пострадавшим от потустороннего, – их обязанность! А теперь я связан контрактом на пять лет, и мне придется сильно попотеть, чтобы не подписать его еще раз – над черными магами всегда нависает общественный долг. В смысле общество постоянно думает, что мы ему что-то задолжали.

Можно было попытаться саботировать, но интуиция подсказывала, что от этого все станет только хуже.

– Я уже закончил, сэр.

– Ты закончишь, когда доложишь об исполнении задания!

– Сэр, я закончил.

– Молодец.

Когда Сатал ругается – это нормально, а нецензурную брань в его исполнении лучше не принимать всерьез. Когда он становится по-настоящему опасным, то начинает изъясняться изысканно-литературным языком с трудновоспроизводимым выговором благородного джентльмена, втаптывающего собеседника в грязь, не снимая белых перчаток. У меня было смутное подозрение, что из-за своей высокой должности господин координатор слишком уж зажимает черную натуру при посторонних, и недостаток неформального общения добирает на мне. Типа такое проявление доверия. А мне что делать? Я ведь только-только почувствовал себя главой рода! Вкусил, так сказать, вожделенный плод, и тут же снова оказался в положении ученика, причем ученичество Сатал воспринимал в самом архаическом понимании этого слова – это когда подмастерья терпели побои и стирали мастеру носки.

Интересно, если я убью старшего координатора региона, это как-то усилит грозящее мне наказание? Пофиг. Проблема только в том, что никакой уверенности в успехе у меня не было – очень уж хорош он, сволочь, в своем деле. Я решил действовать подобно настоящему ассасину – скрывать свои намерения до тех пор, пока не наберу достаточно сил.

– Хорошо, – небрежно бросил Сатал, осмотрев составленную мною схему, над которой я парился два часа. К практическим занятиям мы еще не приступали, поскольку, на его взгляд, мне следовало отшлифовать теорию. – На сегодня все. Свободен!

– Извините, сэр, – я вынужден был быть вежливым, – скоро начинаются новогодние каникулы. Я хотел бы покинуть Редстон на две недели, это возможно?

Он недовольно поморщился:

– Зачем?

– Я обещал брату навестить его. Брат – белый.

Это важное дополнение: все дети переживают, когда им что-то обещают и не делают, но для маленького белого это просто шок.

– Понятно. Пиши рапорт!

Рапорт! И это называется «внештатный сотрудник»?! Что же будет дальше? Дальше будет то, что он начнет отправлять меня на задания.

Надо научиться готовить яд.

– До свидания, сэр. – Мне удалось покинуть кабинет, сохраняя ледяное спокойствие. Вот как я умею!

В коридоре, улыбаясь, стояла эмпатка. Должно быть, они работают в паре.

– Здравствуй, Томас! Как идут дела?

– Все замечательно, мисс Кевинахари. Я делаю большие успехи!

Например, в том, чтобы врать в глаза эмпату.

– Да, мой мальчик, – подтвердила она. – Но при искренней улыбке наружные уголки глаз чуть-чуть опускаются!

Надо научиться готовить яд и опробовать на ней.

Второй, начальственный этаж был тих и темен. К тому времени, как мои занятия заканчивались, в полицейском управлении оставались только ночные дежурные и те маньяки, что готовы сидеть на работе до восьми. А все почему? Потому что какая-то сволочь прописала, что внештатный сотрудник должен выполнять свои обязанности не менее двух дней в месяц, то есть целых шестнадцать часов. Тратить на меня собственные выходные Сатал не собирался, занятия в университете никто не отменял, поэтому я вынужден был приходить сюда в единственный более-менее свободный на неделе день – в среду, и заниматься четыре часа подряд, пока мозги не сворачивались в узел.

С черными так нельзя!!!

Зато Сатал прикрывал совершенные мною убийства и сотворенного мной зомби, а также незаконную магическую практику в особо крупных размерах. С точки зрения нормального правосудия я был злостный рецидивист, недостойный снисхождения. И это при том, что господин координатор еще не знал о перезаписанном кристалле: сговор мага с представителем контрольных органов считается очень серьезным проступком. А до окончания университета еще целых полгода…

Единственное, о чем мне не стоило беспокоиться, так это о знакомстве с Шорохом. Как оказалось, хитроумный нежить давно нашел способ заинтересовать в себе самых опасных своих противников, черных магов: тот, кто переборол чудовище и не сошел при этом с ума, мог получить от этого выгоду – знание. Учитывая, что возраст Шороха составлял по меньшей мере десять тысяч лет, а его инфернальное тело присутствовало в любой точке мира, перспективы открывались волнительные. К несчастью, статистика выживших была приблизительно один к сорока трем – большинство сходило с ума в первые полтора-два года. Немудрено, если вспомнить, как он надо мной измывался. Единственным способом избежать бессмысленных жертв было скрыть от любопытных эту особенность Шороха, что в НЗАМИПС и делали путем жесткой цензуры.

77